Work Text:
Когда в два часа ночи они входят в квартиру Е Сю и Ханя Вэньцина, обнаруживается, что второй еще не спит. И не выглядит ни сонным, ни добрым, ни понимающим. Е Сю подталкивает Боюаня в спину и тот чуть не влетает в Ханя с размаху. Да. Тот бывает действительно жутким.
Хань смотрит на Боюаня, как Цербер на гребаную Персефону. Боюань стремительно трезвеет, хотя и выпил-то всего ничего. Это была плохая идея. Худшая идея Е Сю, и нужно было тверже стоять на своем и ехать ночевать в свой отель. Зачем он вообще согласился?
Хань смотрит на Боюаня, потом на Е Сю, и Боюань готов поклясться: под этим взглядом даже он подбирается.
- Сюй Боюань у нас переночует. Отсюда ближе ехать в экспоцентр, - говорит Е Сю и продолжает подталкивать Боюаня в спину. От сложности интонаций в этой фразе у Боюаня начинает жестоко ломить в висках. Е Сю и констатирует факт, и спрашивает одновременно, и улыбается, и в то же время чутко настроен на волну Ханя и улавливает безмолвный ответ. Пинг у них охуенный, конечно.
- Хорошо, - отвечает Хань. - Привет.
Он протягивает руку Боюаню.
Через полчаса Боюань лежит на диване в гостиной в темноте и не может заснуть. Свет реклам из окна вырывает у ночи силуэты мощного игрового центра на двоих, гостевого стола с запасным компьютером.
У этих двоих часто ночуют друзья. Конечно, их отношения не афишируются. Конечно, кому надо, тот в курсе. Но зачем он сам понадобился Е Сю? Что он здесь делает? Подъем в шесть, сна ни в одном глазу, Боюаня перекручивает эмоциями, как когда-то.
Если посмотреть на ситуацию объективно, то ничего странного в этом нет. Старые знакомые, обычная вежливость. Все эти понятия имеют такое же отношение к Е Сю, как снег к Сахаре. Мастер тактики всегда остается собой.
Боюань вздыхает и поворачивается набок, прислушиваясь к звукам с кухни. Внутри ворочается острый, накрепко приржавевший к сердцу рыболовный крючок.
Между ними с Е Сю никогда не было ничего. Ничего такого, кроме не случившейся вероятности, которую ощущали они оба - а может, только Боюань.
В тот день, когда сборная Китая отправлялась на первую международную игру, Боюань решился и пришел в аэропорт. Он хотел поговорить, высказать то, что жгло внутри, да черт его знает, что он хотел - но Е Сю провожал Хань. Боюаню хватило одного короткого соприкосновения пальцев этих двоих и взгляда Ханя, чтобы раздумать подходить. Е Сю так его и не увидел.
Могло ли быть так, что Е Сю тоже было, что сказать? Боюань не знает. Он был уверен, что успокоился, но рядом с Е Сю поднимает голову и давно, казалось бы, забытое желание наорать от души, вытребовать ответы, вцепиться - и прочие желания. Разные.
Боюань глубоко, прерывисто вздыхает. Взрослый мужик уже, а мозгов не прибавилось.
На кухне за тонкой стенкой щелкает зажигалка.
- Молчишь? - Е Сю сидит на подоконнике и смотрит на Ханя. Хань приподнимает бровь и придвигает к нему пепельницу.
- Хань, я...
- ...как будущий председатель Федерации киберспорта Китая, не можешь себе позволить даже меня. По моим прикидкам, года через три, тебя прижмут к стенке, Е Сю. Что ты делаешь?
Е Сю смотрит снова, протягивает руку и ведет пальцами по груди Ханя, сминая ткань футболки. Усмехается.
- Скажешь только это?
- Твоя безопасность интересует меня в первую очередь.
Хань достает два бокала. Плещет в один лимонад, во второй - на палец виски, и возвращается к подоконнику. Взгляд у него темный и тяжелый. Е Сю хмурится и Хань понимает без слов.
- Зонту Тысячи Вероятностей нужны новые материалы? Я понимаю. Старые уже потеряли актуальность.
В голосе Ханя такая бездонная горечь, что вскидывается и Е Сю, и Боюань за стенкой.
- Ты дурак? - на выдохе интересуется Е Сю, дергает Ханя на себя и опускает свободную от сигареты руку ему на шею.
- Нет, - Хань прикрывает глаза. - Я знаю. Моя стратегия работала долгое время, но есть вещи, которых от меня не добиться. И я не говорил, что отступлю.
- Нет, ты дурак, - Е Сю тянет его еще ближе, но это как тянуть на себя скалу. Жадное желание получить себе все, что дорого, оказывается проигрышной комбинацией, невидимая, но ощутимая трещина ветвится на два сердца. - Ты думаешь, они, - Е Сю тычет ладонь с сигаретой вверх, - О нас не в курсе? Я переиграю их, Хань.
Хань молча ведет плечом. Е Сю жадно затягивается и бросает сигарету в пепельницу.
- Ненавижу обо всем этом говорить. Ты просто молчишь рядом и делаешь мой мир. Ты мой, Хань. Сколько бы в моей крови не было соли, вся эта соль - ты. Куда бы ты там не собрался, я тебя не отпускаю.
- Ты не спрашивал, когда уходил из Великолепной Эры. За стенкой спит человек, которого ты исступленно трахал в мозг только потому, что не мог добраться до других мест, и на которого до сих пор смотришь так, что даже у меня встает. Ты уверен, что сможешь меня удержать?
Е Сю стискивает зубы. Хань говорит спокойно, каждое слово выверено, обкатано годами, их общей нелюбовью обсуждать сложности отношений, и все это сейчас играет против Е Сю.
- Я ему помогу, - голос Боюаня от двери в кухню звучит так внезапно среди напряженной тишины, что оборачиваются оба.
Боюань подходит медленно, под давлением взгляда Ханя воздух кажется предельно плотным. Но он снова пролетел фазу восхищения-непонимания-тоски-озверения и остановился где-то за конечной точкой, где начинается самоубийственная смелость.
- Приступ благородства? - у Ханя на редкость ядовитые интонации. Переопылился, что ли.
- Как будто ты сам не такой же, - возвращает ему Боюань. Он доходит до Ханя, уже развернувшегося лицом к нему, и останавливается перед ним. Е Сю смотрит на Боюаня из-за плеча Ханя, и в его взгляде заинтересованное изумление такой глубины, что лет семь назад Боюань бы гордился.
- Ты забыл спросить, чего хочу я, - говорит Боюань Е Сю, и смотрит на Ханя снова. Если Аиду с Цербером было хорошо вдвоем, то зачем нужна Персефона? Он делает еще шаг, и они стоят вплотную. Хань твердый и горячий, он молчит и дышит ровно, но на скулах играют желваки. Это самый сложный данж в жизни Боюаня, и самый сложный скрытый босс, но, если Боаюнь не поставит здесь рекорд, все разобьется на мелкие серые осколки. Которые не собрать будет даже Е Сю.
- Чего ты хочешь? - тихо спрашивает Хань.
- Ничего не сломать, - Боюань подается вперед и прижимается губами к губам Ханя. В принципе, он готов получить в морду, но от всей дикости ситуации (или это просто его мозг привык, что дикая ситуация равна Мрачному Лорду, а Мрачный Лорд возбуждению?) его обжигает. А когда Хань перехватывает инициативу в поцелуе и его самого за талию, предохранители выбивает вообще.
Его руки сталкиваются с руками Е Сю на груди Ханя. Тот обнимает Ханя со спины, и когда Хань разрывает поцелуй, чуть поворачиваясь, утыкается лбом ему в плечо.
Они молчат, все трое. Напряжение, возбуждение, злость, боль и любовь копятся в воздухе маленькой кухни, накаляясь до последнего предела. Один неверный шаг и все рухнет - так просто и так больно, как бывает в жизни.
"10 секунд до энрейджа", - думает Боюань.
- Я только одного не понимаю, - вдруг говорит Хань и Боюань с Е Сю синхронно вскидывают взгляды. - С кого из вас мне начать?
- Мы кинем кубик, - на губах Е Сю дрожит улыбка. - У меня экстра-класс по киданию кубиков.
- Блядь, я вас ненавижу, - выдыхает Боюань и тянется к Ханю снова - к губам, и к Е Сю впервые - цепляясь за него. Три руки встречаются, и хотя это нелепо, неудобно, странно - но никто не убирает ладонь.
Потому что человек не может прожить без воздуха, без воды и без соли. А без любви - может, но зачем?